спектакль Вечер фортепианных шедевров Львов 2026-01-11 17:00 Lviv Concert House | Львовский органный зал
Вечер фортепианных шедевров
Львовский органный зал приглашает на вечер, в котором фортепиано выступает не просто инструментом, а полноценным собеседником, героем и рассказчиком. В один концерт сойдутся взрывная страсть и внутренняя драма, тонкая лирика и светлая меланхолия, благородный блеск, ощущение роскоши и немного особенного творческого безумия, без которого не рождается великое искусство. За роялем – молодой львовский пианист Макар Войнаровский, музыкант, выбирающий сложный репертуар не ради эффекта, а потому, что именно через такие произведения можно говорить с людьми честно и глубоко.
Программа построена как последовательное путешествие по разным слоям человеческих эмоций. Первой является на сцене легендарная соната Людвига ван Бетховена «Appassionata» – произведение, давно вышедшее за пределы обычного «концертного хита». Это не просто одна из известнейших сонат композитора, а музыкальный документ его личной борьбы. Созданная в то время, когда Бетховен уже осознавал неизбежность глухоты, она звучит как крик человека, отказывающегося смириться с приговором судьбы. В партитуре – ndash; густые, темные гармонии, сдержанная, но ощутимая ярость, безумные вспышки энергии, попытки вырваться за пределы того, что определено обстоятельствами.
Слушая «Appassionata», чувствуешь, как музыка проводит от глухой, угрожающей бури до хрупких моментов внутреннего просветления, от настороженной, почти неподвижной тишины – в финал, воспринимаемый как маленький конец света. В живом исполнении соната превращается в интимный разговор Бетховена с самим собой, а слушатели будто подслушивают этот разговор, становясь его невидимыми свидетелями.
После бетховенской исповеди – другое измерение, не менее бескомпромиссное: «Вариации на тему Паганини» Иоганнеса Брамса. Этот цикл часто называют «кошмаром пианиста» и в то же время его самым большим вызовом. Здесь негде спрятаться: каждый такт нуждается в максимальной собранности, идеальной координации, выдержке и силе. Это настоящий полигон, где проверяются пределы профессионального мастерства.
Да в брамсовской виртуозности нет пустой демонстративности. Для композитора тема Паганини – это не просто удобный мотив для технических трюков, а живая ткань, которую он разрезает и сшивает по-новому, всматриваясь в нее под разными углами. Одна вариация звучит легко и игриво, другая – ; строго и сдержанно, еще другая носит почти медитативный, задумчивый характер. В результате возникает ощущение, что ты наблюдаешь, как одна и та же идея проживает десятки жизней. В этом балансе между холодным умом и горячей эмоцией, между математической точностью и искренним движением сердца и проявляется подлинное величие Брамса – и уровень пианиста, который берется воплотить этот цикл.
Во второй части программы фортепиано меняет тон: после масштабных волн Бетховена и Брамса оно начинает говорить тише, почти шепотом. Ноктюрн до-диез минор Фридерика Шопена открывает дверь в очень личное пространство, в которое обычно не пускают посторонних. Эта музыка воспринимается как ночная пауза – тот момент, когда город стихает, а человек наконец слышит не внешний шум, а собственные мысли.
Ноктюрн начинается едва очерченным мотивом, таким хрупким, словно его действительно произносят шепотом. Дальше напряжение медленно растет: музыка наполняется болью, обидами, зажатым криком, который не всегда можно озвучить вслух. Затем волна спадает, и мы возвращаемся к усталой, но честной тишине. Именно эта правдивость без всякой «театральной» игры делает шопеновскую музыку столь близкой. В ней легко узнать собственные опыты. ночи, когда трудно заснуть, разговоры с собой, память о потерях и тихой, упрямой надежде, которая, несмотря ни на что, не угасает.
Финальную точку вечера поставит «La Valse» Мориса Равеля в фортепианной транскрипции – произведение, в котором красота и разрушение переплетаются так тесно, что их почти невозможно различить. С первого взгляда это сверкающий вальс: венская элегантность, танцевальный ритм, ощущение праздника. Когда-то Равель задумывал его как величественное уважение к миру балов, зеркальных залов и оркестров, играющих до утра.
Да история внесла свои коррективы. После Первой мировой войны эта музыка стала восприниматься по-другому. За легкой раскачкой ритма, по мерцанию знакомых вальсовых интонаций вдруг проступает надлом. Праздник будто продолжается, но в нем чувствуется что-то тревожное: старый порядок шатается, а блеск уже не может скрыть трещины. В финал вальс раскручивается до такого безумия, что превращается чуть ли не в водоворот, в котором растворяется прежняя красота.
В фортепианном звучании «La Valse» открывается еще обнаженнее: один-единственный инструмент берет на себя все оркестровые краски, заставляя слушателя почти физически ощутить, как этот танцующий мир одновременно и распадается. Красота и хаос идут рядом, и именно это неустойчивое равновесие придает произведению такую силу.
«Вечер фортепианных шедевров» во Львовском органном зале – этовозможность за один вечер увидеть фортепиано во всей его полноте: как голос бунта и внутреннего сопротивления, как инструмент интеллектуальной игры, как средство нежнейшей исповеди и как проводник в пространство, где старая эпоха прощается с собой. После такого концерта финальная тишина уже не кажется пустой. она наполнена эхом услышанных историй, собственными мыслями и эмоциями, которые они разбудили. И если, выходя из зала, вам захочется еще немного побыть в этой тишине. значит, музыка попала именно туда, куда должна была попасть.
